Первая мировая война и русская литература

Вас.Каменский — «Его — моя биография великого футуриста». М., 1918.
«Глубоко интересно и знаменательно» то, что книга появилась в дни революции. Футуризм, как и социализм, нигилистичен, также отвергает отечество, прошлое, обожествляет материальное, подменяет подлинную жизнь лжебытием; отрицая рабство на словах — он раб своего «Я», своих «животных ощущений». «Звериносильным встает перед нами из стихии революции новый человек, строитель «земного рая"» («Из автобиографии футуриста», Бюл. л-ры и жизни, кн. XIII–XVI, дек.).

А.Таиров — «Прокламации художника». М., 1917, тираж — 4000.

Н.Евреинов — «Театр для себя. Часть 3-я (Практическая)». Рис. Н.И.Кульбина. Пг., 1917, тираж — 1500.

К.Бальмонт — «Собрание лирики. Книга 4-я». М., изд. В.В.Пашуканиса, 1917, тираж — 10300.

Анна Ахматова — «Белая стая. Стихотворения». Пг., «Гиперборей», 1917, тираж — 2000.
«Тон сборника — тихая, светлая печаль». «Намечает новые пути в творчестве Ахматовой, свидетельствует о ее художественном и духовном росте. Является новое углубленное восприятие мира… За миром вещей раскрывается безбрежное царство духа — “белый рай” символизма» (Вест. Евр., № 9–12, с. 403–407). «Чудесная книга Анны Ахматовой… сейчас единственное «событие». Все прочее — эпизоды, отчасти приятные и значительные» (сборники Ф.Сологуба, Б.Пастернака, В.Маяковского и др.) (Д.Коковцев, «Русская лирика в 1917 г.», «Наш век», 31 дек.). «Классическая точность выражения и художественная законченность настроения», «отрывочность мировоспрития и исключительная острота переживания», «эпиграмматическая отвлеченность» сочетается «с самой глубокой интимностью» (Д.Выгодский, Н. Жизнь, 24 дек.). «В «Белой стае» окончательно завершается поворот новейшей русской поэзии от романтической лирики символистов к классическим канонам высокого и строгого искусства Пушкина»; «интерес к внешней обстановочности жизни совершенно исчезает»; «становится яснее глубоко трагическое содержание всей поэзии Ахматовой. Это — не мистическая трагедия Ал.Блока, источник которой — в романтической безмерности желаний и страстей», не «случайная печаль" «Четок», это «трагическая безнадежность» всего восприятия жизни. «Преобладают простые, точные рифмы и правильные ямбические строки», «поражает неожиданное обилие славянизмов» (В.Жирмунский, «Наш век», 1918, 30 янв.). Сборник «гораздо зрелей и определенней», чем «Четки»; «поэтесса вышла на путь, который мы бы назвали пушкинским»: «От земного и преходящего она устремляется к вечному. Болезненная отзывчивость сменяется классической строгостью; импрессионистический субъективизм уступает не без борьбы место объективности подлинного художника» ([Д.П.Якубович], Р. Бог., 1918, № 1–2–3, Б-фия). М.Цветаева о сборниках «Четки» и «Белая стая»: «Ахматова пишет о себе — о вечном. И… не написав ни одной отвлеченно-общественной строчки, глубже всего… передаст потомкам свой век… О маленькой книжке Ахматовой можно написать десять томов — и ничего не прибавишь…» (из записной книжки 1917 г. М.Цветаева. Собр. соч. в 7 томах. Т. 4. М., 1994, с. 565).

М.Горький — статьи «О дураках и прочем (январь 1917)», «Нельзя молчать!», «Зрители» (Н. Жизнь, 5, 6, 18, 22, 25 окт.). В статье «Нельзя молчать!» говорилось о слухах, «что 20 октября предстоит «выступление большевиков» — иными словами: могут быть повторены отвратительные сцены 3–5 июля… Весьма вероятно, что на сей раз события примут еще более кровавый и погромный характер, нанесут еще более тяжкий удар революции». Центральный комитет с.д. большевиков «обязан опровергнуть слухи» о выступлении «бесстыднейших авантюристов или обезумевших фанатиков».

Вяч.Иванов читает лекцию «Скрябин и дух революции» на заседаниях различных обществ Москвы и Петрограда: «великого национального композитора» можно было бы считать вдохновителем переживаемой революции с ее «многострадальными и болезненными родами «самостоятельной русской идеи"», если бы в ней ощущалось «веяние высших сил», а не то, что «глядит на нас, современников, мутным взором безвидного хаоса» (Вяч.Иванов, «Родное и вселенское», М., 1918).
Вяч.Иванов — «Молитвы»: I. «Боже, спаси» (Боже, веди / Вольный народ / К той из свобод, / Что впереди / Светит земле / Кормчей звездой!»), 2. «Созрел на ниве колос…» («И пусть народный голос / Вершит судьбу земли, / Твоим веленьям верен…»); статья «Революция и самоопределение России: «Россия стоит у порога своего инобытия, и видит Бог, как она его алчет», но «революция протекает внерелигиозно», поэтому «не выражает доныне целостного народного самоопределения», грозит анархией и всеобщей разрухой («Народоправство», №№ 13 и 14; 23, 30 окт.).

Андрей Белый — «Революция и культура». М., изд. Г.А.Лемана и С.И.Сахарова, 1917 [статья написана летом 1917 г.]. «Как подземный удар, разбивающий все, предстает революция»; она насильственна и свободна одновременно: несет «смерть старых форм» и «рождение новых». Между нею и искусством существует теснейшая, но неуловимая связь. Обилие произведений искусства обычно выпадает на пред- и послереволюционное время: «напряженность художеств ослаблена в миг революции», если не считать «вялые словословия поэтов». Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой, Достоевский — «наследие отгремевшей до них революционной волны».

Н.Бердяев — статьи: «О свободе и достоинстве слова» (Вместо свободы слова, печати, мысли в России воцарилась самочинная «диктатура пролетариата», которая грозит «красным террором, самочинной расправой над подозреваемыми в сочувствии ген. Корнилову», «военному герою, страстному патриоту и несомненному демократу»); «Объективные основы общественности» (В России «возможен и желателен частичный социализм», подчиненный «объективным началам государственного, национального, культурного бытия», но победа большевизма создаст «звериную жизнь», а не социализм) («Народоправство», №№ 11, 13; 7, 23 окт.); «Демократия и иерархия» (Несмотря на «нравственное и эстетическое безобразие», русская революция имеет «огромное значение»: она изобличила ложь «эгалитарно-нигилистической страсти» русской интеллигенции (толстовства, народничества); «на этой почве нация пришла к самоубийству», ибо «творчество — иерархично, а не демократично») (Р. Св., № 24–25, 15 окт.).

А.Серафимович — «Кому власть, царю или народу? (Монархия или демократическая республика)». Изд. Московского Совета рабочих депутатов, 1917, тираж — 125000; «Светает». Общедоступная библиотека «Свобода и культура». М., 1917, тираж — 25000.

В «Ежемесячном журнале» (№ 7–10, июль–окт.) опубликованы: Л.Толстой «Николай Палкин», стихи С.Есенина, Н.Клюева, Ал.Ширяевца, Э.Серебряков «Очерк по истории «Земли и Воли"» и др.

А.Петрищев — «Хроника внутренней жизни» (Р. Бог., № 8–10). «На смену легкомысленным восторгам» («Бескровная революция. Разумная… Благообразная… Стройная») пришло разочарование и в революции, и в интеллигенции, и в народе («бунтующие рабы, недостойные свободы»). Современникам революции «надо запастись терпением», при всей своей неизбежности «она все-таки болезнь и при этом очень тяжкая». «Потребность прекратить анархию достигла высшей степени» («волна аграрных погромов», «солдатские бунтарские вспышки и погромы в городах»), но «нет центра, вокруг которого началась бы кристаллизация элементов порядка». «И самое опасное впереди».

В.И.Ленин в статье «Удержат ли большевики государственную власть?» (“Просвещение”, № 1–2, окт.) резко критикует позицию «Новой жизни», которая «боится диктатуры пролетариата» (т. 34, с. 328).
5 октября А.В.Луначарский на заседании ЦК РСДРП ставит вопрос о возможности сотрудничества в культурном отделе «Новой жизни». ЦК подтверждает прежнее решение о том, что участие в этой газете большевикам не возбраняется (ЛЖТ Горького, т. 3, с. 51).

А.И.Герцен — «Полное собрание сочинений и писем». Под редакцией М.К.Лемке, тт. 1–8 (каждый по 20000 экз.).
«Великую заслугу издателя нельзя переоценить», но хронологический порядок (вперемешку письма, статьи и счета) неудобен (Ф.Родичев, «Новое издание Герцена», «Речь», 1 окт.).

«Сборник финляндской литературы». Под редакцией В.Брюсова и М.Горького. Пг., «Парус», 1917, тираж — 5000.

Д.Айзман — публицистические очерки (Р. Воля, 4, 10, 14, 18, 20 окт.).

6 октября на заседании Русско-английского комитета предложено исключить Горького из состава Комитета за его «антипатриотическую деятельность» [за антивоенные выступления]. Вопрос отложили до перевыборов комитета (Р. Сл., 7 окт.).

К.Бальмонт пишет ряд стихов о надвигающихся революционных событиях: «Ворожба месяца» («Разум всей страны глубоко занемог. Будет черным цвет, что был чрезмерно ал…») (Р. Воля, 14 окт.); «Звук из пожара» («Дьяволы, лихим колдуя сглазом, Напекут блинов нам на сто лет…»), «Генералу Л.Г.Корнилову» (»…Перед тобой склонен в восторге я…»), «Последний клич» («Войскам — вожди, вождям — достоинство» (Утро Рос., 6, 15, 22 окт.).

В.Брусянин — «Сатира в дни революции» (Р. Воля, 14 окт.). О журналах «Новый Сатирикон» и «Бич» (ред. А.В.Амфитеатров), выступающих, с одной стороны, против свергнутой монархии, с другой — против «Правды» и Ленина. Первый журнал предпочитает не политическую сатиру, а высмеивание обывателя.

Евг.Замятин — «О святом грехе Зеницы девы (слово похвальное)» (Д. Нар., 15 окт.).

К.Тренев — очерки «На Дону» [о сложных настроениях казачества] и «О некоторых украинцах» [о возражениях украинских националистов на его очерки «На Украйне»] (Р. Сл., 3, 15 окт.).

А.Авраамов — «Искусство в свете революции. Машине — дорогу» (Д. Нар., 22 окт.). Машина должна занимать в искусстве такое же место, как в промышленности; пролетариат требует «машинного художества».

Н.Клюев — «Застольный сказ», «Молитва солнцу», «Сказ грядущий» (Д. Нар., 22 окт.).

А.Н.Толстой — сказка «Солдат и черт» (Р. Сл., 22 окт.); «Рассказ проезжего человека» («Народоправство», № 11, 7 окт.). При известии о революции на фронте появляется вера в то, что «рождается новая Россия».

В связи с 25-летием публикации первого рассказа Горького «Макар Чудра», отмеченным в «Новой жизни» (22, 25 окт.), Иванов-Разумник написал Горькому: «Мы во многом стоим на разных полюсах мысли, литературные взгляды и вкусы наши расходятся в противоположные стороны, но тем искреннее ценю я… Вашу долголетнюю деятельность для народа и во имя народа. А за последние радостные и тяжелые полгода, когда революция пришла, а литераторы уползли с шипением и злобою в разные щели,— Ваше имя было одним из немногих, на которых отрадно было остановиться» (ЛН, т. 95, с. 724).

24 октября 1917 (6 ноября 1917 г. по н.ст.)
На Западном фронте канадские и британские войска занимают Пасхендале в Северо-Западной Бельгии.

25 октября 1917 (7 ноября 1917 г. по н.ст.)
В Петрограде восставшие овладевают почти всей столицей, кроме Зимнего дворца. Ночью Военно-революционный комитет объявляет о низложении Временного правительства и именем Совета берет власть в свои руки.

В ночь с 25 на 26 октября Л.Андреев записал: «Печальный, холодный и жуткий вечер. С девяти идет стрельба у Зимнего… Большевики захватили город и власть, но насколько? … Где Керенский? Где правительство? … Слишком много мучений будет и для тела и для души, если победят большевики». 29 октября написал С.С.Голоушеву: «Это переворот — но переворот с ног на голову… Бессмысленное, не воображаемое даже воображением становится единственно реальным и сущим. Они — правительство России, власть. Они будут управлять Академией Наук, университетами, издавать законы, они, безграмотные… Демократия допустила большевиков до восстания; теперь демократия воет и клянет, но все же именует Ленина товарищем… Плохо российское дело, безнадежно» (Л.Андреев. S.O.S. М.; СПб., 1994, с. 31–32, 196–197).

25 октября — Октябрьский большевистский переворот.

25 октября Л.И.Шестов писал А.М.Ремизову из Москвы, еще не зная о случившемся в Петрограде: «Будущего видеть и предчувствовать не умеем, а настоящее отвратительно. Все обозлились, ходят точно цепные псы, друг друга хотят в клочья рвать. И что день, то хуже» (Р. Л., 1992, № 4, с. 125).

26 октября, дневник З.Н.Гиппиус: «Торжество победителей. Вчера, после обстрела, Зимний дворец был взят. Сидевших там министров… заключили в Петропавловскую крепость… Все газеты (кроме «Биржевки» и «Р. воли») вышли было… но по выходе были у газетчиков отобраны и на улицах сожжены». 28 октября: «Все газеты оставшиеся (3/4 запрещены), вплоть до «Новой жизни», отмежевываются от большевиков, хотя и в разных степенях. «Новая жизнь», конечно, менее других… «Воля народа» резка до последней степени. Почти столь же резко и «Дело» [«Дело народа»] Чернова». 29 октября: «Газеты все задушены, даже «Рабочая», только украдкой вылезает «Дело» Чернова (ах, как он жаждет, подпольно, соглашательства с большевиками!), да красуется, помимо «Правды», эта тля — «Новая жизнь»… Петербург… угрюмо и озлобленно молчит, нахмуренный, как октябрь. О, какие противные, черные, страшные и стыдные дни!» (З.Гиппиус. Живые лица. Кн. I. Тбилиси, 1991, с. 383, 386, 388).

26 октября, не зная о событиях в Петрограде, В.Г.Короленко пишет из Полтавы А.В.Пешехонову и В.А.Мякотину: «Народные социалисты заняли позицию, соответствующую действительности,— без демагогии, без погони за внешней показной левизной, без подстегивания революции неисполнимыми обещаниями. Россия, на мой взгляд, похожа теперь на здание, в котором во время собрания крикнули: пожар! Все кидаются к тесному выходу, из которого все могут выйти свободно спокойным ходом, но который сейчас же загораживается взволнованной толпой. Мне грустно думать, что не очень еще давние наши товарищи по журналу, как Николай Сергеевич [Русанов] (не говоря о сомнительном нашем «товарище» Чернове) присоединились к тем, которые в это время подстегивают толпу криками: скорее, вперед, вперед! … С первого своего выступления в качестве министра Алексей Васильевич [Пешехонов] не ликовал, не кричал «гром победы раздавайся», а спокойно и печально говорил правду. Что бы ни случилось дальше,— можно будет сказать, что это было правильно и по совести. И, конечно, мое сочувствие на вашей стороне. Впереди — та же социалистическая идея, но без легкомысленной резвости в побежке. А сейчас — верное чутье действительности» (РГБ, ф. 135, разд. II, карт. 9, ед. 38). В тот же день записал в дневнике: «Большевистская агитация, с одной стороны, разрушает боеспособность» армии, с другой — «объясняет неудачи изменой буржуев-офицеров. Ловко, но подло». «Даже в среде самой демократии ругательски ругают всех и вся: и Керенского, и Ленина, и Чернова, и Либера, и Дана, и Троцкого, и Плеханова, и Церетели, и Иорданского… Ругают с ненавистью, с жестокой злобностью, с остервенением… Внезапно, как-то катастрофически бесследно угасла повсюду вера в честность, в порядочность, в искренность, в прямоту». Запись 29 октября: «В Петрограде большевистский мятеж … В столице уже льется кровь» (Вл.Короленко. Дневник. 1917–1921. М., 2001, с. 21, 23, 24).

26 октября 1917 (8 ноября 1917 г. по н.ст.)
В России большевики издают Декрет о мире: в нем содержится предложение ко всем воюющим сторонам немедленно начать переговоры о подписании справедливого демократического мира без аннексий и контрибуций.

М.Пришвин — «Смех обезьян (Из дневника)» (Воля Нар., 28 окт.). «Мы завоеваны" «шумящими на царском троне большевиками». «Бессильно всякое слово, потому что, произнося его, вы слышите хор обезьян. Скажете слово «земля» — наш символ единения трудящихся, и вам скажут то же слово как символ разделения. Вы говорите «воля», вам отвечают таким же словом и закрывают вашу газету».